Прямые санкции США и ЕС против нефтегазовой и угольной отрасли России не принесли желаемого результата. Проще говоря, их отказ от покупки нашего сырья не обрушил доходы российского бюджета. Как выяснилось, свет клином не сошелся на капризном европейском рынке, мы можем прекрасно существовать без него.
Вторичные санкции, затронувшие компании, предоставляющие финансовые, страховые и транспортные услуги нашим экспортерам, оказались значительно действенней. Но и они тоже преодолимы, пусть и приходится периодически менять названия торгующих нашим сырьем компаний, порты приписки танкеров и судовладельцев.
Значительно больше сейчас влияют на перспективы увеличения поставок наших энергоресурсов и роста доходов с их экспорта незаконченные инфраструктурные проекты, напрямую против которых никаких санкций введено не было. Речь о Северном морском пути (СМП), Восточном полигоне (увеличения пропускной способности Байкало-Амурской и Транссибирской железнодорожных магистралей), планах расширения портовой инфраструктуры, строительства и увеличения пропускной способности железных дорог к портам на Балтике, Азовском и Черном море.
В газовой отрасли санкции затронули только сферу производства сжиженного природного газа (СПГ). США и ЕС запретили продажу оборудования для проектов СПГ в России, а против конкретного завода «Арктик СПГ-2» были применены индивидуальные санкции, лишившие его судов-газовозов арктического класса, собранных на верфи в Южной Корее. Другой разговор, что в далеком 2019 году планировалось, что все 15 танкеров для «Арктик СПГ-2» будут построены в России, но этого не произошло.
При этом, как отметил в беседе с «РГ» руководитель аналитического центра «Яков и Партнеры» Геннадий Масаков, за последний год сокращение поставок российского газа на зарубежные рынки составило около 20 процентов в сравнении с 2022 годом (для газа - с 131 млрд до 101 млрд кубометров, для СПГ - с 36 млн тонн. до 33 млн тонн.). Объем экспорта нефти и нефтепродуктов сократился приблизительно на два процента, угля - всего лишь на 0,9 процента.
Кроме того, с газом мы оказались в сильной зависимости от нашего партнера - Китая, и его решения по строительству газопровода «Сила Сибири-2», которое застопорилось на стадии подписания контрактов на поставку.
Также от Китая мы сильно зависим в экспорте нефти и угля. Почти гарантированно в Поднебесную уходит львиная доля объемов нефти, прокачиваемых по трубопроводу Восточная Сибирь-Тихий Океан (ВСТО). Это около 80 миллионов тонн, приблизительно треть всего нашего экспорта нефти (всего в 2023 году в Китай ушло 109 млн тонн, а весь экспорт - 234 млн тонн). Остальное добирается с Сахалинских проектов и поставками из других портов - Балтики и Черного моря. Надо ли говорить, что стоимость доставки нефти, например, из Усть-Луги, в обход всей Европы и Азии (а сейчас в период нестабильности на Ближнем Востоке, возможно, и в обход Африки) зашкаливает.
Эксперт по энергетике Кирилл Родионов считает, что инфраструктурные и технологические ограничения, так или иначе, связаны с фактором санкций, даже несмотря на отсутствие прямых запретов. Один из примеров - перевозка российских нефти и нефтепродуктов. Формального запрета на их транспортировку из РФ нет, однако из-за необходимости «обхода» ценового потолка (60 долларов за баррель) российские нефтяники вынуждены использовать танкеры, зарегистрированные вне стран «Большой семерки» и ЕС, а также Австралии, Швейцарии и Норвегии. А танкеры из этих стран, как правило, отличаются более высоким сроком эксплуатации. По оценке S&P Global Platts, доля танкерных отгрузок нефти, не соблюдающих условия ценового потолка, в марте 2024 году составила почти 75 процентов.
С углем другая история. Китай добывает его больше всех в мире, но ему все равно не хватает, он также и крупнейший импортер угля, а нам наиболее удобен географически. Но поставить больше, чем можно провести по железной дороге, не получается. К тому же Китай еще решил помочь своим угледобывающим компаниям и с января этого года ввел ввозные пошлины на уголь: для коксующегося угля и антрацита - 3%, энергетического - 6%. А издержки российских угольных компаний и без этого возросли.
По данным ЦДУ ТЭК, издержки на добычу угля по итогам первых 11 месяцев 2023 года превысили средний уровень 2021 года на 58% (4421 рубль за тонну против 2797 рублей за тонну без учета транспорта), приводит цифры Родионов.
А ведь есть еще Индия, Вьетнам, Пакистан и другие страны - импортеры нашего угля, куда доставка обходится «в копеечку», а объемы поставок опять же ограничены возможностями инфраструктуры.
Чтобы у России была возможность наращивать экспортные поставки угля и сохранить долю на мировом рынке, требуется своевременная и масштабная модернизация железнодорожной инфраструктуры. Речь идет о расширении провозной способности Восточного полигона и запуске международного транспортного коридора «Север - Юг», считают в компании «Эн+».
Как отмечает глава Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов, вопросы с внутренней инфраструктурой могут быть решены собственными силами. Необходимо только расставить приоритеты. И это станет хорошим противодействием санкциям, а мы сейчас больше сосредоточены на том, как их обойти.
«Понятно, что нам нужен СМП, «Сила Сибири-2» и расширение Восточного полигона. Но также есть вопросы с вывозом нефти трубопроводным транспортом. В контексте борьбы с нашим танкерным флотом эта тема обязательно будет выплывать. Нас будут пытаться и дальше ограничить в морских перевозках. И в этом плане логично рассмотреть варианты расширения трубопроводной инфраструктуры, в том числе экспортной, в Китай», - говорит эксперт.
Дефицит инфраструктуры присутствует не только на восточном направлении, подчеркивает Симонов. Парадокс в том, что для энергетических проектов он есть и на Черноморско-Азовском направлении, и даже на Балтийском. Последнее особенно важно, если учесть, что под санкции попала Беларусь (ранее отправляла часть экспортируемых нефтепродуктов через Прибалтику), и это тоже стало зоной нашей ответственности.
При этом эксперт весьма скептически смотрит на перспективы расширения производства СПГ в России. По его мнению, здесь нужно было начинать заниматься импортозамещением значительно раньше. Сейчас на это уйдет слишком много времени и средств.
Иная точка зрения у Масакова. Одним из примеров удачного пересмотра приоритетов он называет перенос третьей линии производства СПГ с проекта «Арктик СПГ-2» на расширение «Мурманского СПГ». Здесь доступна профицитная электроэнергия от Кольской АЭС, функционирует глубоководный незамерзающий порт, и нет необходимости использовать суда ледового класса для экспорта, поясняет эксперт.
По его мнению, также стратегически важно поддержание суверенитета российских технологий для производства СПГ и нефтесервисов. Это критически необходимо для сохранения объемов добычи и расширения экспортных возможностей. Сюда можно отнести разработку собственных технологий сжижения газа, технологий гидроразрыва пласта (используется при добыче трудноизвлекаемых запасов), расширение бурового парка и наличие танкеров.
В краткосрочной перспективе (1-2 года) нам придется бороться за сохранение объемов экспорта и доходов от него, максимально завися от капризной ценовой конъюнктуры и геополитики. С нефтью нам помогает участие в сделке ОПЕК+, удерживающей мировые цены. Поставки газа из России за границу будут расти, но только за счет постепенного выхода на полную мощность работающей с конца 2019 года «Силы Сибири». А строительство новых газопроводов или СПГ заводов - дело не быстрое. Экспорт угля мы планируем удержать на прошлогоднем уровне, хотя уже сейчас, на фоне снижения мировых цен, эксперты выражают сомнения, что это получится сделать. В итоге, без полноценного запуска хотя бы части вышеперечисленных приоритетных проектов о росте добычи и экспорта нефти, газа и угля говорить будет очень проблематично. А они остаются основой доходов бюджета нашей страны.