Федеральная таможенная служба России, как и все российские ведомства, сталкивается в последние годы с различными вызовами. В интервью ТАСС руководитель ведомства Владимир Булавин рассказал об итогах работы за прошедший год и планах на текущий, взаимоотношениях с бизнесом и гражданами, проблемах со ввозом в РФ санкционных товаров, а также о работе службы по минимизации последствий санкций во внешней торговле, введенных против России странами Запада.
— Владимир Иванович, сначала хотела спросить про самое главное — про бюджет. Какой план по перечислениям в бюджет у Федеральной таможенной службы (ФТС) в этом году? И на какие отрасли будет сделана ставка?
В. И. Булавин: На 2022 год нам определено прогнозное задание на основании утвержденного бюджета — 6 тлрн 225 млрд рублей. Из них платежи по экспорту должны составить 1 трлн 777 млрд рублей, платежи по импорту товаров — 4 трлн 267 млрд. Таким образом, в 2022 году будет продолжаться превышение платежей, взимаемых Федеральной таможенной службой по импорту, над платежами по экспорту. Это прежде всего объясняется большим налоговым маневром, который, как вы знаете, завершится в 2024 году. И предполагается, что в 2024 году вывозная пошлина на углеводороды будет обнулена. Таким образом, у нас платежи по экспорту будут еще несколько меньше, чем в 2021 году.
Наверное, следует сказать несколько слов о том, как определяется прогнозное задание. Оно определяется по тому макропрогнозу, который готовит Министерство экономического развития. Скажем, при определении платежей по импорту базовыми опорными точками являются стоимостный объем импорта товаров из дальнего зарубежья, средняя ставка ввозной таможенной пошлины, средняя ставка налога на добавленную стоимость (НДС). Почему средняя — у нас очень много преференций по налогу на добавленную стоимость — есть и ноль, и 10%. Поэтому речь идет о некой средней ставке НДС, которая на 2022 год определена на уровне 17,3%. Ну и, естественно, базовый курс доллара. Должен сказать, что сейчас курс доллара несколько выше, чем это было предусмотрено макропрогнозом.
При экспорте товаров это прежде всего цена на сырую нефть марки Urals, цена на природный газ, объем экспорта нефти и газа.
Если посмотреть на те цифры, которые ФТС демонстрирует сейчас, то у нас прогнозное задание по двум месяцам было 916 млрд. По факту на 22 февраля мы перечислили в бюджет, даже с учетом аванса, 942 млрд рублей. Итого у нас превышение над прогнозным заданием по январю и февралю составляет почти 26 млрд рублей. Нужно отметить, что по сравнению с прошлым годом у нас наблюдается превышение по импорту, по товарообороту на 23% и по экспорту — почти на 40%.
— ФТС нередко перевыполняет план по перечислениям, меняется прогнозное задание. Пока еще рано говорить про этот год?
В. И. Булавин: Пока говорить рано. Ситуация будет понятна и что-то будет предприниматься — если будет — к сентябрьским корректировкам бюджета.
Тенденция по этим двум месяцам сохраняется. У нас платежи по импорту в два раза больше платежей по экспорту. Такая же картина была и в прошлом году — мы перечислили в бюджет 7 трлн 157 млрд. Это на 52% больше, чем в 2020 году. И нужно сказать, что мы даже превзошли доковидный 2019 год. Прогнозное задание в целом было выполнено на 143%.
— Какие факторы повлияли на эти показатели?
В. И. Булавин: На сам процесс осуществления нашей фискальной функции повлияло много факторов. В том числе напрямую связываем это с тем, что мы в 2021 году работали в новых условиях — первый год после проведения широкомасштабной реформы, когда все таможенное оформление было сосредоточено в центрах электронного декларирования. Существенным образом изменили сам процесс таможенного оформления — как с технической, информационной точки зрения, так и с точки зрения участия выпускающих инспекторов в самом процессе. Я имею в виду, что инспекторы стали более независимы и самостоятельны в принятии решений. Это также дало ощутимые результаты.
— Что значит более независимыми? Появились какие-то полномочия?
В. И. Булавин: Раньше у нас все оформление свободного выпуска товаров в обращение находилось на таможенных постах, на складах временного хранения. И мы считали, что влияние владельцев складов временного хранения на наших инспекторов и на сам процесс было избыточным, даже чрезвычайно избыточным.
— Мы уже довольно долго живем в условиях пандемии. В целом мы уже адаптировались к ней. Как в связи с этим изменилась работа таможенных органов?
В. И. Булавин: Мы с вами являемся участниками процесса борьбы с пандемией. Ровным счетом как пандемия коронавируса повлияла на нашу жизнь, так, наверное, она повлияла и на таможенную сферу, на международную торговлю, на деловой климат.
Таможенники, особенно в пунктах пропуска, с самого начала пандемии оказались в зоне повышенного риска. Нужно было встречать авиапассажиров из других стран. Стояла задача защитить эту категорию сотрудников, развернуть комплекс профилактических мер во всех таможенных органах для того, чтобы сохранить функционал. Мы считаем, что нам это удалось.
Самая сложная ситуация у нас была где-то месяц назад, когда по причине заболевания ковидом на рабочих местах отсутствовало около 4 тыс. человек. Сейчас эта цифра в разы меньше. И критической ситуации с точки зрения выполнения своих функциональных обязанностей у нас нигде нет. Были опасения за центры электронного декларирования, потому что мы поддались модному веянию и создали помещения open space. Потом начали строить там перегородки, чтобы обезопасить людей.
Как я уже сказал, месяц назад нас затронул штамм «омикрон», и в отдельных центрах электронного декларирования мы наблюдали увеличение нагрузки на выпускающих инспекторов на четыре, а иногда и пять деклараций в день от того номинала, который у нас обычно бывает при нормальной ситуации.
— С какими сложностями в работе пришлось столкнуться?
В. И. Булавин: В самом начале пандемии нам пришлось решать вопросы, связанные с быстрым и качественным оформлением медицинских препаратов, лекарств, средств индивидуальной защиты, товаров первой необходимости. Вы помните критический импорт по продовольствию. На многие товары правительством были определены различные изъятия по таможенным пошлинам, по НДС.
Приведу цифры. За время действия мер поддержки — это чуть более полугода — нами было выпущено 119 тыс. товарных партий стоимостью более $9 млрд общим весом 1 млн 981 тыс. тонн. Из них 560 тыс. тонн товаров так называемого критического импорта, медицинских изделий. Сумма льгот, которые были предоставлены государством бизнесу, ввозящему эти товары, составила 14,3 млрд рублей. Мы считаем, что таможенники страны внесли свой вклад в то, что буквально с первых дней пандемии были приняты все меры по оснащению наших медучреждений, по снабжению заболевших лекарствами, другими препаратами.
Вы знаете, что у нас были сложности на китайской границе, и они в определенной степени до сих пор остаются. Но мы с нашими китайскими коллегами работаем в пунктах пропуска в постоянном контакте. Поэтому, несмотря на все сложности, товары у нас перемещались, если китайская сторона не закрывала пункты пропуска полностью.
— В этом году нередко появлялись сообщения о задержках грузов в портах, длинных очередях и т.д. Будут ли увеличиваться портовые мощности, как эти проблемы будут решаться?
В. И. Булавин: Строго говоря, портовые мощности — не вопрос нашей компетенции. Но общеизвестно, что пропускные мощности большинства пунктов у нас существенно ниже, чем нагрузка в настоящее время. Пункты пропуска стали своего рода узким горлышком для внешней торговли.
Вместе с Минтрансом, Росгранстроем, «Росэлектроникой» мы предметно занимаемся созданием интеллектуальных пунктов пропуска. Это предусмотрено и Стратегией развития ФТС России до 2030 года.
Речь идет о том, чтобы сделать пункты пропуска более современными с точки зрения развития инфраструктуры, оснащенными последними достижениями науки и техники в плане создания приборов, которые там используются, автоматизировать многие процедуры. Для этого нужно создать цифровую платформу, которой бы пользовались все контролирующие органы, находящиеся в пунктах пропуска.
Был утвержден перечень пунктов пропуска, которые подлежат реконструкции в ближайшее время. В него вошли 29 пунктов, работа по многим из них уже начата. Стоит отметить, что реконструкция повлияла на пропускную способность. Надо признать, что есть и очереди. Самая напряженная ситуация — это Бурачки (европейское направление, Псковская таможня), Верхний Ларс (Северо-Осетинская таможня), Яраг-Казмаляр (Дагестанская таможня). Мы работаем в плотном контакте с коллегами на сопредельных территориях, чтобы синхронизировать пропуск автомобилей, ускорить процесс. Но, очевидно, перевозчикам и бизнесу надо набраться терпения и подождать, когда эти работы будут завершены.
Что касается вопроса по морским пунктам пропуска: действительно, в этом году, после того как были закрыты сухопутные пункты на китайской границе, увеличилась нагрузка на морской пункт пропуска Владивосток. Там стояли контейнеровозы и ждали своей очереди на разгрузку. Но причины задержек в сроках разгрузочно-погрузочных работ никак не связаны с процессом таможенного оформления и контроля. Контейнеровоз у нас оформляется за 30 минут.
— В связи с недавними событиями в Казахстане наблюдались ли на границе какие-то проблемы с поставками товаров? Что со статистикой по товарообороту?
В. И. Булавин: Сначала о проблемах. Казахстан входил в ВТО (Всемирная торговая организация — прим. ТАСС) на особых условиях. Они состояли в том, что Казахстан взял на себя обязательство завозить отдельные товары по ввозным таможенным пошлинам, несколько отличным (в сторону уменьшения) от тех пошлин, которые приняты на территории единого таможенного пространства Евразийского экономического союза. На профессиональном языке эти товары называются товарами изъятия. И таких товаров около 3 тыс.
При этом также оговаривалось обстоятельство, что эти товары в Казахстан завозятся для потребления внутри страны. Но трудно себе представить, чтобы бизнес не воспользовался этими преимуществами. Поэтому на российско-казахстанском участке границы мы имеем проблему номер один — предотвращение ввоза в Российскую Федерацию этих товаров изъятия.
Следующий момент, о котором вам наверняка хорошо известно, — ФТС также борется с проникновением в торговый оборот так называемой санкционной продукции. Продукции, которая попала под наши контрмеры после объявления нам санкций. Мы сталкиваемся с этой проблемой как на российско-белорусском участке границы, так и на российско-казахстанском.
Кроме того, несмотря на то что у нас единый Таможенный кодекс с нашими партнерами по Евразийскому экономическому союзу, у нас отдельные вопросы регулируются национальным законодательством. И получилось так, что и в России, и в Казахстане, и в других странах союза нет единого перечня защищаемых товарных знаков.
Если у нас в электронном перечне защищаемых товарных знаков находится где-то 5,3 тыс. объектов, то в Казахстане — 800 объектов, в Киргизии — всего несколько десятков
Поэтому то, что разрешено в свободном обороте в Казахстане или, скажем, в Киргизии, у нас является контрафактом и запрещено к ввозу. Это третья проблема.
Также нужно сказать, что все, что ввозится из Казахстана без маркировки, также нами изымается. Большая проблема — это ввоз несертифицированной сельскохозяйственной продукции. В силу всего набора проблем, который мы имеем на границе с Казахстаном, у нас на этом направлении работает 21 мобильная группа. Протяженность границы с Казахстаном — 7,5 тыс. км, и, наверное, перекрыть ее всю 21 мобильной группой невозможно. Так, из всего автотрафика на этом направлении, который составляет 1 млн машин в год, мы досматриваем 5,5%.
Надеялись, что это будет оказывать профилактический эффект и на бизнес, и на перевозчиков незаконной продукции. Но нужно честно признать, что больших успехов с точки зрения профилактики мы здесь не достигли. Мы находимся в конструктивном диалоге с казахстанскими коллегами по линии наших правительств, по линии таможенных и налоговых служб, с тем чтобы нормализовать ситуацию на это направлении.
— Что со статистикой по этому вопросу по итогам года?
В. И. Булавин: За прошлый год остановлено для проверки мобильными группами 33 тыс. транспортных средств. Выявлено 4,2 тыс. транспортных средств, которые перевозили 65 тыс. тонн товаров с нарушением законодательства Российской Федерации. Основная масса — сельхозпродукция, 40 тыс. тонн. Это продукция без документов, без соответствующего оформления.
Кроме того, 117 тонн санкционных товаров, 1 млн 582 тыс. тонн — товары изъятия, 438 тонн контрафактных товаров (прежде всего одежда и игрушки), 896 тонн товаров без обязательной маркировки (обувь, табачная продукция, товары легкой промышленности, молочная продукция, шины).
Самое напряженное направление — это пункт пропуска Маштаково Самарской таможни. Там у нас два склада площадью по 7,5 тыс. кв. м, они полностью заполнены. И для нас большая проблема — куда складировать все изымаемые товары.
— Что касается правоохранительной деятельности службы — расширятся ли в перспективе полномочия ФТС в этом направлении?
В. И. Булавин: Нужно внести ясность. В принципе, функционала для выявления и пресечения преступлений в таможенной сфере нам хватает. В прошлом году нашими правоохранительными подразделениями было возбуждено 2 041 уголовное дело и почти 139 тыс. дел об административных правонарушениях.
Это контрабанда стратегически важных товаров и ресурсов, сильнодействующих веществ, контрабанда наркотических средств и психотропных препаратов, наличных денежных средств, алкоголя, табака, нарушение требований валютного законодательства, уклонение от уплаты таможенных платежей, незаконный перевод денежных средств. По всем этим составам мы возбуждаем дела. Весь вопрос — кто дальше ведет дознание и следствие.
В прошлом году наш правоохранительный блок изъял из незаконного оборота 16,6 тонны наркотических средств, сильнодействующих веществ и их прекурсоров. Эта цифра, на наш взгляд, огромная, раньше мы такого количества не изымали.
Также из незаконного оборота изъято 19,3 млн пачек сигарет.
— Как выглядит ситуация по административному производству?
В. И. Булавин: Как это ни странно, 37,5 тыс. дел — это непредоставление статистических форм. У нас нет таможенного оформления между странами Евразийского экономического союза. А статистический учет перемещаемых товаров во взаимной торговле нужно вести, потому что это сказывается на конечной цифре товарооборота между нашими странами. Поэтому бизнес, который работает с нашими партнерами по ЕАЭС, обязан предоставлять статистические формы, где учитываются номенклатура перемещаемых товаров, их объемы, качество и прочее. За непредоставление таких форм предусмотрена административная ответственность.
Что касается изменения наших полномочий, с 2013 года наши правоохранительные подразделения проводят дознания по уголовным делам об уклонении от уплаты таможенных платежей и контрабанде наличных средств. С 2020 года мы получили такое право по уголовным делам о контрабанде табачных изделий и алкогольной продукции. И в прошлом году мы вели достаточно активную работу, чтобы наделить таможенные органы полномочиями по производству дознания по уголовным делам в области нарушения валютного законодательства. Наши инициативы поддержаны Минфином, ФСБ, Генпрокуратурой и включены в план законопроектной деятельности правительства РФ в 2022 году.
— Вернемся немного в плоскость товарооборта. Удалось ли вернуть внешнеторговый товарооборот к допандемийным показателям?
В. И. Булавин: В прошлом году товарооборот в Российской Федерации вырос до $785 млрд. Причем экспорт — 491 млрд, а импорт — 293,4 млрд. У нас положительное сальдо торгового баланса составляет 198 млрд рублей. При этом, если вы помните, по таможенным платежам ситуация выглядит наоборот — у нас платежей по импорту в два раза больше, чем по экспорту.
— А какой прогноз на этот год?
В. И. Булавин: Все будет зависеть от уровня долларовой инфляции, которую мы имеем на сегодняшний день. Потому что в прошлом году у нас товарооборот превысил показатели 2020 года на 38%. А по грузообороту у нас в тоннах минус 0,3%. Но это общий грузооборот. Все-таки по импорту у нас рост 4,8% товарной массы.
— Какие у ФТС сейчас взаимоотношения с бизнесом?
В. И. Булавин: Я считаю, что в последние годы нам многое удалось сделать, чтобы нормализовать наши отношения с бизнесом. Если мы раньше говорили о некоем конфликтном потенциале в таможенной сфере, сегодня само слово «конфликт» потихоньку уходит с повестки дня. Сейчас это скорее сотрудничество.
Судами в прошлом году отменялось только 0,12% решений таможенных органов по выпущенным декларациям — это капля в море на 5,5 млн выпущенных деклараций.
Мы перед собой когда-то ставили задачу, что таможня должна быть простой, быстрой и незаметной для добросовестного бизнеса. И в то же время она должна выполнять в полной мере функции по защите экономических интересов государства, населения от ввоза недоброкачественной продукции. Я считаю, что мы с этой задачей справились прежде всего благодаря насыщению таможенной сферы цифровыми технологиями. Чем выше степень насыщения, тем таможня становится более прозрачной, более понятной.
Меньше возникает вопросов между таможней и бизнесом, меньше недоверия. И дальнейшее развитие таможенных органов мы связываем с развитием информационных технологий. Это прописано в нашей Стратегии-2030. Но самое главное, что цифровые технологии должны связать таможню не только с нашими партнерами внутри страны — я имею в виду другие федеральные органы государственной власти, — но и с бизнесом, перевозчиками, с нашими партнерами за рубежом. Рост товарооборота напрямую зависит от скорости перемещения товаров, а скорость перемещения товаров — от развития информационных технологий.
С бизнесом в настоящее время ситуация выглядит следующим образом: у нас все декларирование происходит удаленно, все декларации подаются в электронной форме. Из оформленных в прошлом году 5,5 млн деклараций 4,5 млн были автоматически зарегистрированы. Автоматически выпущено 1,5 млн деклараций. По экспорту почти каждая вторая декларация автоматически выпускалась, по импорту — почти треть. Время автоматического выпуска деклараций сейчас составляет 2,5 мин.
Кроме того, в наших планах — создать новую систему управления рисками. Сейчас она построена по субъектно-ориентированному принципу.
Основной точкой напряжения с бизнесом у нас, конечно, остается определение таможенной стоимости при таможенном оформлении. Зачастую наши подходы расходятся с теми, которые мы имеем в таможенной декларации. С этого года на нашем сайте начали публиковать ценовые исследования по отдельным группам товаров, основанные на биржевых котировках. Считаем, что это будет полезно для бизнеса.
— Давайте теперь поговорим про людей. Недавно вы говорили, что ведомство планирует разработать два сервиса для граждан. Один — это приложение для авиапассажиров, а второй — портал для граждан, которые впервые пересекают границу. Расскажете подробнее об этом?
В. И. Булавин: Они касаются двух категорий граждан. Первые — это те, кто часто пользуются авиацией. У них возникают вопросы, нужно ли заполнять декларацию, как заполнять, на что обратить внимание, что нужно предпринять, если человек, скажем, хочет провезти ювелирные изделия, оружие, культурные ценности. Планируем создать мобильное приложение, благодаря которому гражданин, столкнувшийся с некими вопросами при заполнении пассажирской декларации, может в простой и удобной форме получить все ответы. Запустить приложение предполагаем после тестирования до конца первого квартала этого года.
Второй сервис будет доступен на сайте ФТС России. Это будет «сервис-подсказка» для тех, кто впервые пересекает границу воздушным, наземным или морским путем. Планируем прописать там все вопросы, которые могут возникнуть, и алгоритмы их решения.
— С учетом текущей ситуации скажите, как будет работать таможня по минимизации последствий санкций во внешней торговле, введенных против России?
В. И. Булавин: Первоочередная задача на сегодня — обеспечить восполнение российского внутреннего рынка товарами первой необходимости, продовольственными товарами, лекарственными средствами, цифровой техникой, технологическим и промышленным оборудованием. ФТС России будут оперативно выработаны предложения по ускорению всех наших процедур, быстрому прохождению грузов через пункты пропуска на границе. Уверен, что данные меры позволят стабилизировать ситуацию во внешней торговле.